Этого отъезда папеньки Кэтерин ждала с воодушевлением. У неё были грандиозные планы: ей предстояло перемыть всех кукол, стащить у мачехи простыни для их новых платьев, затем обрадовать брата тем, что она зна-а-ает, чем он занимался вчера в саду, и она расскажет папеньке, если только не...! Но с условиями у Кэтерин всегда было туго, почему — неизвестно. Ведь она уже была образцовой женщиной! Наверное, ей просто не хватало фантазии. Или сердце было пока что слишком добрым?
Планы Кэтерин начали рушиться ещё во время послеобеденного чая. Папенька назначил отъезд на это время, но Эмили никогда, никогда его не слушала. А если она не слушала, как могла узнать про то, что её дорожная сумка к пятнадцати минутам шестого должна была быть уже собрана! Кэтерин от души надеялась, что вслед за вещами в эту сумку запакуют и саму Эмили, но это заняло бы ещё несколько часов, а на это девочка не подписывалась. По этой же причине она не прятала любимые перчатки мачехи, как задумывала, не наполняла нелюбимым чесночным соусом её туфли… Но будет ещё много дней! А этот можно потратить на себя.
Но, как уже было сказано, не удалось. После отъезда папеньки (на четыре часа позже положенного) стирать кукол было уже поздно, шить им платья — темно, и было совершенно непонятно, чем теперь заниматься. К счастью, на помощь скучающим детям пришла Фенелла.
И уложила всех спать.
И вот, когда уже казалось, что хуже быть не может, зарядила гроза. Кэтерин её не боялась из принципа: все девочки боятся грозы, а я нет! К счастью для неё и для окружающих, этот принцип действовал только со страхами: у девочки никогда не появлялось желания стать женственной воительницей, водиться только с мальчиками и помахивать мечом, гордясь прозвищем «Принцесса пиратов». Но вот грозы Кэтерин не боялась. Смотрела на молнии и жалела, что братик считает неприличным ругаться при сестрах, но не боялась.
Зато она всё больше укреплялась в своей неприязни к сестре. Дело тут было не в различии характеров — противоположности, как известно, притягиваются, — или в скверности его же у одной из сестёр. Кэтерин в свои десять имела чёткую модель своей будущей жизни, где главную роль занимала её собственная состоятельность и великолепие. Сестра в этой модели не предусматривалась. Но пока Кэтерин и Анастасия были девочками и не могли не встречаться сталкиваться нос к носу ежедневно — избегать постоянных встреч им удастся через несколько лет. Поэтому приходилось мириться с тем, что соседка по комнате и крови занимает какую-то часть твоего жизненного пространства. Или не мириться.
Кэтерин осторожно сползла на пол. Для своего возраста она была немного более вытянутой, чем нужно, и поэтому могла выпростать ноги из-под одеяла на такую длину, чтобы пальцами коснуться ковра, а не скрипучего старого пола. До кровати Анастасии нужно было проползти четыре длины ноги от колена до носков. Двигаться нужно было тихо — Кэтерин точно знала, что сестра не спит. Обычно она засыпала перед рассветом, а до этого сидела под одеялом чуть сгорбившись и разговаривала со своими друзьями. Кэтерин не вдумывалась в суть ночных игр Анастасии, только изредка рассказывала о них Андерсу и они вместе прыскали от смеха, представляя, как по ночам Анастасия разговаривает с подушками и пододеяльником.
Девочка застыла в  ожидании. За окном коготь молнии снова разорвал небо.
— …и тогда добрый небесный дух освободил Блестящую ведьму, — голос сестры был очень мягким и приглушённым. Тон вряд ли походил на нравоучительный: она как будто баюкала кого-то, насылала теплые и воздушные сны. Кэтерин нахмурилась ещё больше и засунула на счастье холодные руки под одеяло:
— …и она превратилась в Молнию и всех-всех-всех сожгла! — Кэтерин схватилась за лодыжку Анастасии, та испуганно запищала, Кэтерин продолжила низко гудеть. Надо сказать, замогильный голос у неё получился блестяще. Долгие годы практики: так же мисс Лестер разговаривала с папенькой, когда притворялась, что заболела.