Анастасии уже двенадцать. Она всего на год младше Кэтерин, но между детьми разительная разница. Старшая всё чаще начинала увиваться за Анабель. Нужно отдать ей должное: у той был замечательный местами характер. Во всяком случае, в этом отношении вполне. Она смотрела на подрастающую девочку с долей сестринской снисходительности. Сама Анабель уже вступила в тот возраст, когда девичья красота уже начинает пышно распускаться. А конкуренток в младших сёстрах (при том, что самая близкая к тебе Кселина, увлечённая исключительно своим внутренним миром) ещё не видишь. Поэтому Анабель всячески поощряла желания Кэтерин быть на неё похожей, учила разным элементам туалета, сочетанию цветов, в которых (как утверждала сама девушка) она понимала даже больше Кселины. Да-да, именно так!
Чудесный характер, к слову говоря, был и у Кэтерин. Она легко внимала новым знаниям, а в силу того, что была на зависть искренней девочкой, постоянно стремилась поделиться тем, что ей удалось узнать. Делиться со старшей сестрой было несколько неудобно. Поэтому она избрала для себя благодарного в кавычках слушателя в лице Анастасии. Младшую сестру не очень интересовали подобные истории, но деться было некуда — они с Кэтерин делили одну комнату на двоих. Таким образом, все вечера Анастасии были очень похожи друг на друга. Сестра воодушевлённо говорила о том, как легко ей удаётся ладить с Анабель, в своей специфической манере, всячески подчёркивая, что именно с ней, Кэтерин, первая красавица семейства делится своими секретами, и вот непременно пройдёт ещё год или два, и Кэтерин станет такой же красавицей. Анастасия слушала, слушала.
А днём Кэтерин снова убегала к Анне. Поэтому младшая могла на какое-то время перевести дух, вспоминая ворчливые слова Фенеллы о том, что вот возраст у юной леди сейчас такой. Там, правда, было продолжение, связанное с её отцом, но мама всегда учила Анастасию это не запоминать, от греха подальше. Словом, Кэтерин убегала к своей обожаемой сестре, а младшая слонялась по дому, выглядывала в окна и расправляла шторы. Они в доме Лестеров были из красивой узорчатой ткани, которая, если по разному сложить, давала новые незатейливые фигурки из отдельных элементов. Большинство занятий, которые позволяла себе Анастасия, были похожи на это. Безобидные и бесполезные. А день обещал быть очень длинным...

Анастасия гулять не любила, особенно летом. Для неё почти всегда было слишком жарко даже дома, где очень много мест, состоящих из сплошной тени, а палящее (хотя многим оно, наверное, показалось бы просто очень тёплым) солнце за окном заставляло ребёнка забиваться как можно дальше до тех пор, пока жара не уйдёт. А гулять вечером она была просто не приучена в силу воспитания: Эмили всегда говорила дочери, что образованные и правильно обученные леди никогда не гуляют по тёмному времени суток, возвращаться они должны непременно засветло. Даже если эта "прогулка" подразумевает одну только вылазку к близко стоящему забору.
Но в доме отца было много книг, поэтому Анастасия почти всегда могла себя занять. В своё время она даже разделяла для себя полки, которые всегда тщательно убирались уже упомянутой Фенеллой. Например, первая, сама нижняя, это полка, которую нужно прочитать до десяти лет, да, которая чуть повыше, до двенадцати. Полок было около сорока, поэтому можно было понять убеждение девочки, что в целом её жизнь удалась. И в отличие от других сестёр да и просто юных леди, которые гордились своей красотой и молодостью, младшей Лестер хотелось поскорее дожить до глубокой старости, чтобы она наконец смогла прочитать книги с самой высокой полки. Ей казалось, что прежде чем до них добраться, нужно пройти весь этот путь, и тогда, когда будут прочитаны самые последние, она узнает что-то такое, чего не знает никто. Это будет что-то вроде вознаграждения за те десятки неинтересных томов, которые отец зачем-то хранил в библиотеке. Пожилой мужчина был удивительным человеком, но системы у него не было ни в чём, в том числе и в книгах. Поэтому в руки девочки в семь-восемь лет попадали работы философов Ренессанса, которые она на тот момент ещё не способна была понять, но упорно читала их от начала и до конца, труды по физике, биологии, которые оставили в голове только сотни прочитанных, но почему-то пустых страниц. Даже учителя удивлялись такому неприятному феномену.
А сегодня читать не хотелось. Именно поэтому Анастасия всё ещё занималась шторой, продолжая выглядывать из окна. Как раз прямиком в сад, где сейчас возилась Кселина. Присмотревшись к лицу девочки, младшая поняла, что старшая сейчас смотрит прямо на неё. И предсказуемо растерялась, не зная, что ей нужно сделать. Несколько раз потеребив нос, она снова посмотрела на Кселину. Та всё ещё не отрывала от неё взгляда. Поэтому ребёнок, набравшись смелости, всё же неловко потянулся к оконной раме и помахал в ответ сестре. Не очень уверенная, какая будет реакция, Анастасия тут же спряталась обратно за штору. Да, ей не очень удавалось ладить с семьёй...

И тут случилось непредвиденное. Анастасия была уверена, что Кселина просто не заметит её, она помахала ей просто потому, что не могла поступить по-другому. А сестра тут же сорвалась с места и кинулась к ней. Анастасия даже спрятаться не успела, когда в окне мелькнули русые волосы сестры. Вслед за ними появилось улыбающееся приветливое лицо старшей девочки. В этот момент младшая совсем растерялась. Кселина быстро распахнула окно, и прятаться уже не было смысла, но попытаться всё же стоило. Вжав голову в плечи так, что шеи совсем не было видно, как гусёнок, Анастасия попыталась прошмыгнуть за штору. Но больше, чем сама попытка на глазах у сестры, ребёнка выдала одежда: длинное белое платье (Эмили была уверена, что в возрасте дочери уже нужно привыкать к платьям практически в пол, чтобы в дальнейшем...впрочем, оставим это) выбивалось из укрытия, а потом его обладательница и вовсе в нём запуталась до такой степени, что ноги отказались её слушаться. Мистер Лестер очень любил паркет. Поэтому звук падения ребёнка можно было легко сравнить с какой-нибудь подушкой, например. Правда, для подушки это было менее травмоопасное развлечение, но и Анастасии повезло. Она просто слегка приложилась ногой. И так вышло, что упала практически к ногам сидящей на окне сестры, протянувшись подбородком по деревянному полу. Лёжа на животе, девочка подтянула задетую ногу к себе, исподлобья глянула на Кселину и попыталась спрятаться единственным возможным способом — накрыть голову ладонями, как в домике. В её возрасте это смотрелось уже не так забавно, но в чём-то всё ещё умилительно.
— Прости, Кселина, прости, — забормотала младшая так неуверенно, что её можно было бы сравнить с котёнком, который смотрит на миску молока и не знает, что с ней делать. — Я не хотела тебе мешать, прости, я не думала... Ты была чем-то очень занята, я просто тебе помахала и всё...
Но следующая фраза старшей девочки прервала этот разрозненный поток мыслей и извинений. Анастасия с растерянностью в лице пыталась осмыслить сказанное: она не шутит, правда? Рука Кселины шустро опустилась на её руку, заставив девочку вздрогнуть. Это был бы самый обидный упущенный шанс, если бы Анастасия вдруг замотала головой и дёрнулась назад. Но она этого не сделала. Во-первых, она не умела отказывать, а во-вторых, ей очень давно хотелось научиться чему-нибудь у старшей сестры, но попросить не хватало смелости. Поэтому на повторный вопрос девочки, произнесённый уже со смехом, младшая бойко согласилась и протянула навстречу Кселине вторую руку.